Вероника КАПУСТИНА

* * *

Поминутно пальто то снимаешь, то надеваешь,
потому что жарко, то холодно вдруг в апреле.
Все мы ждали троллейбуса, и, как ни странно, сели,
То есть, встали в него, и едем. Едва лишь

показалась Биржа, троллейбус наш, будто лодка,
накренился вправо, обдали нас брызги брани,
контролерша подпрыгнула в судорожном канкане,
и кого-то толкнула, он шепнул: "Идиотка!"

Только счастье сильно настолько, что выжить может
в этих джунглях, тропиках злости, гроздьях гнева.
И, качнувшись вправо, троллейбус, конечно, влево
после тоже качнулся, но вправо - сильнее все же.

И от этой качки, должно быть, а от чего же?
Мысли сбились с круга, помчались без остановок,
и задели соседа, который был так неловок,
что задел мою сумку курткой из черной кожи.

Понимая: приедем скоро и я в цейтноте,
я уперлась в черный рукав счастливым взглядом,
и едва не сказала тому, кто случился рядом:
"Вы не бойтесь: вы никогда не умрете!".

И всего-то стоит нас раскачать немного,
поместить в апрель, в троллейбус, поближе к двери,-
и берем на себя нахально функции Бога:
обещаем встречному вечность и сами верим.

* * *

Сказал себе под нос
совсем простое что-то,
и даже не всерьёз,
но тут пошла работа:
следим из-за угла,
меняя рост и внешность,
ведь слежкою была
всегда любая нежность -
бессовестной… Так вот,
голосовые связки
умеют, кроме нот,
такое - без огласки,
что кое-кто готов
украсть не звук, а шёпот.
Известно, что любовь,
имея горький опыт,
ворует… Ну так вот:
устал, и, значит, нужно
улечься на живот,
чтобы уснуть послушно.
Следим. Пугаем сон.
И на бок неизбежно
перевернётся он,
чтобы уснуть прилежно.
Мы ходим по стене.
Мы блики-следопыты.
Теперь он на спине.
Глаза его открыты.
Не помнит, что любим.
Не знает, что ограблен.
И тьма - под ним, над ним,
он весь во тьму оправлен.
С него смывая тьму,
в рассвет макаем губку -
по радио ему
транслируем "Голубку".

* * *

Я плыву из последних сил,
хочешь верь мне, а хочешь нет.
Но уж если меня спросил,
если слушаешь мой ответ,

так узнай, что мы все опять
тайно брошены в бездну вод.
Если ты это будешь знать,
может, кто-нибудь доплывёт.

Море, море со всех сторон,
и кораблик встаёт на рейд.
Это снится мой давний сон.
Усмехнётся наивный Фрейд.

В южной тьме не заметит он,
как трепещет ночной платан.
Кто-то высветлен и влюблён,
Кто-то в белой рубашке там.

И сигналит вовсю листва
отдалённому кораблю,
и закатаны рукава
у рубашки, как я люблю.

Персонажи счастливых снов
все молчат, о чём ни спроси,
а несчастных, - так много слов
говорят из последних сил.

Я-то - сон и уйду во мглу,
но платан и кораблик - явь.
Подремли, прислонясь к стволу -
я к тебе добираюсь вплавь.

Используются технологии uCoz